Nightclubbing: Вечеринка Metalheadz в клубе Blue Note

Nightclubbing – это ничто иное как серия рассказов о заведениях и вечеринках, которые изменили музыкальный мир. В этот раз Todd L. Burns спросит у Goldie, Grooverider, Photek и многих других с чего начиналась история регулярных вечеринок лейбла Metalheadz в лондонском клубе Blue Note.

Вечеринка лейбла Metalheadz в клубе Blue Note, по мнению многих, стала одной из самых важной за всю историю стиля. Наряду с Rage и Speed, именно о ней говорят чаще всего, когда упоминают drum’n’bass. Как и для многих других вечеринок, ставших символичными для целого движения, успех здесь зависел от совокупности факторов. Drum’n’bass в то время только набирал обороты, а под знаменами лейбла уже стояла плеяда молодых, но талантливых продюсеров. Вечеринка проходила по Воскресеньям, в день, когда многие робкие и «неклубящиеся» битмэйкеры выходили из своих убежищ. Во главе всего этого был несравненный Goldie, продюсер, который буквально уже стоял у порога мировой музыкальной революции. Но были и еще не менее важные детали, которые стоит упомянуть. Здесь не было MC в традиционном понимании. Шла острая конкурентная борьба за дабплейты. Или DJ, не выступавший на публике больше года, здесь играл лучший за все время сет. Но мы не будем перечислять их все, мы предоставим возможность людям рассказать эту историю, тем, кто был в то время там. Нам потребовалось несколько месяцев, чтобы опросить самых ключевых персонажей за всю истории вечеринки Metalheadz. Вот их собственный взгляд на происходившие тогда события в клубе Blue Note.

Doc Scott: В 1994 мы составляли drum’n’bass меньшинство. В это период процветал ragga jungle.
DJ Lee: Скажу честно, в тот год мы все люто ненавидели ragga jungle.
Loxy: Все внимание было обращено на mainstream звучание.
Doc Scott: После начала 1994 года у меня остались самые худшие воспоминания о моих DJ выступлениях.
Loxy: Но был музыкальный материал и более экспериментальный в то время. Я играл на той же самой радиостанции, что и Kemistry & Storm.
Storm: Мы начинали тогда объединять продюсеров, которые записывали нестандартные вещи. Мы им говорили: «Ребята, посмотрите, что происходит. Ваши пластинки не звучат на танцполах». Таким образом, к нам примкнули Photek, Source Direct, Digital, Wax Doctor, Alex Reece.… Все эти люди и образовали дружную семью, которой мы все по сей день и являемся.
Goldie: Мне хотелось создать такое место, где музыканты слушали бы музыку.

Storm: Kemistry и я занимались ведением дел лейбла в начале 1995 года. Goldie тогда был подписан, и у него просто не хватало времени на это, настолько он был занят другими делами. Нашей мечтой всегда было иметь собственный клуб. Мы начали поиски, и Blue Note пошел нам на встречу. Мы получили свободную дату по ночам в воскресенье на пробный период в 5 недель.
Dillinja: Я подумал: «Воскресенье? Что-то как-то это странно».
Storm: Мы с Kemistry когда только начинали ходить по клубам то расписание было следующим: в четверг – Rage, в пятницу Amnesia House в Coventry, в ночь на воскресенье мы никуда не ходили, а в воскресенье мы ненадолго заходили в Solaris на Gray’s Inn Road.
Bailey: Мне казалось, что воскресенье очень рискованный день, всем же на работу завтра.
Ink: Все таки небольшие опасения присутствовали, что же может в итоге произойти. Помню, как первые десять вечеринок, людей было совсем мало. Goldie танцевал брейк на танцполе, у него было предостаточно для этого места.
Justyce: Когда я заходил, то видел здесь 5 человек, там 5 человек [смеется]
Goldie: Первые 12 или 15 вечеринок были вообще малолюдными. Практически никого не было. Тогда начинаешь думать: «Мы ошиблись с этим решением».

Storm: Мы чуть не убили Fabio в первую же ночь. Там на будкой DJ-я висела труба, так мы и представить не могли насколько сильно она запотеет. Воды было столько много на вертушках, что жуть просто. После первой недели, мы укрыли эту трубу. Нам не хотелось убивать Fabio, представляете, какой бы был позор [смеется]
Fabio: Так-то на самом деле, это было что-то вроде гадюшника. Все текло, трещины по стенам. Такое ощущение было, что играешь в пещере.
DJ Lee: До сих пор удивляюсь, как не заболел тогда после сета в Blue Note.
Fabio: Иногда на пластинках было столько влаги, что играть было порой очень сложно.
Ink: Несчастная вентиляционная труба, пожалуй, она и раздражала больше всего. Такое ощущение, что во время сета ты принимаешь душ.
Fabio: До вечеринки Metalheadz у меня уже стартовали ночные Speed, и шли они уже как 4 месяца. Могу сказать, это были абсолютно два разных клуба. Speed располагался в West End и представлял собой и клуб и drum’n’bass вечеринку, а мрачный и подпольный Blue Note находился в Hoxton. Освещение там угнетало очень сильно. В Speed у нас было очень светло. Да, очень разные помещения.

Photek: В то время Hoxton представлял собой один из самых забытых богом районов Лондона. Недавно какой-то журналист писал статью и сказал, какой фешенебельный этот район сейчас, приложив нашу с Goldie фотографию, чтобы проиллюстрировать, как же там было раньше [смеется]
Grooverider: До вечеринки Metalheadz я никогда прежде не слышал про площадь в Hoxton [смеется]
Ink: Там было также как и до потопа в Shoreditch.
Goldie: Бля, это такое захолустье. Blue Note, площадь и все, больше ничего! Клуб, бля, стоял хрен не пойми где. Но кроме этого, там было еще кое-что. В этом было какое-то новое ощущение.
Storm: У нас было очень глубокое, новое ощущение. Внутри был очень низкий потолок, низкие частоты очень хорошо проходили и не разлетались далеко, поэтому бас тебя мог легко сбить с ног.
Doc Scott: Когда Goldie начинал резвиться, он подпрыгивал вверх, и почти доставал до потолка.
DJ Lee: Будка ди-джея была очень тесной. Особенно когда Groove[rider] заходил вовнутрь со своими 16-ю коробками с пластинками. Места не оставалось, чтобы двигаться. Толпа буквально на тебя наваливалась.

Storm: Ты мог с легкостью потрогать dj-я и встать рядом с MC.
Cleveland Watkiss: Все было на одном уровне.
Storm: Тогда не говорили «О, я же DJ!» Ты мог буквально подойти в клубе ко мне и сказать «О, привет, ты же Storm?». У всех был доступ. Мы тогда пытались создать такую атмосферу, чтобы всем было в ней комфортно.
Bailey: Но ди-джейскуя стойка держалась исправно. Тогда не ходили всякие придурки, не наклонялись и не просили ривайнда.
Photek: Goldie бывало подкрадывался к DJ, неважно что тот играл и делал ривайнд пластинке [смеется]. Думаю, половина из тех, кто приходил, приходила именно, чтобы увидеть, что же все-таки там происходит.
Fabio: В итоге это стало для нас выигрышным решением делать вечеринку по воскресеньям. Все начиналось рано и рано заканчивалось.
Loxy: Замысел был сделать именно завершением воскресного вечера, если конечно так можно сказать. Все начиналось в 19 и заканчивалось к полуночи. Ничего подобного не делал прежде. Такая получалась дружеская встреча по-домашнему.
Fabio: На воскресную вечеринку к тебе не пойдут случайные рэйверы, к тебе придут настоящие любители музыки.
Doc Scott: Когда ты играл сет, то на тебя никто не давил, как это бывало по пятницам или субботам в разных других местах по всей Великобритании.
DJ Lee: Я мог начать с похода в Speed в четверг, и в пятницу и в субботу отыграть на 5 мероприятиях. Так что как раз к воскресенью, мы уже хотели поставить те пластинки, которые не звучали еще на этой неделе на других вечеринках. Это было естественно. Можно было углубляться в музыку.
Cleveland Watkiss: Мы называли это церковным собранием.
Fabio: Иногда, это было похоже на посещение церкви.
DJ Lee: И даже когда я не играл, я все равно приходил каждую неделю. Они готовили там у себя вкуснейшую ямайскую еду.
Randall: Еда была просто изумительной, особенно для тех, кто не бывал дома по субботам и воскресеньям.
Storm: Goldie приглашал парня, чтобы тот готовил восточно-индийские блюда.
Justyce: Воскресенье – это день угощений, приготовленных на открытом воздухе, если ты с Ямайки.
Storm: Карри, мясо козы, рис и горох.
Goldie: Наверху у нас были настольные игры – шахматы и нарды.
Storm: Когда он говорил про это, мы отвечали «Goldie, послушай, но люди в drum’n’bass тусовке не играют в игры». А они и в правду стали играть. Ну и конечно, если ты хочешь войти внутрь, то тебе приходилось спускаться.

Doc Scott: На мой взгляд, одним из самых ярких воспоминаний стало то, как мы все стали свидетелями «перерождения» Grooverider за вертушками. Это с ди-джейской точки зрения. Ни для кого не секрет, что он немного «заблудился» в какой-то момент времени, ну по крайне мере для нас. Мы все смотрели на него с уважением, а он все дальше и дальше уходил в коммерцию. Когда он отыграл свой первый сет в Blue Note, это было просто потрясающе!
Grooverider: Тот самый первый раз, когда я играл в Blue Note был для меня чем-то особенным.
Doc Scott: Уверен, он был счастлив от того, что играл в тот момент, но я услышал как звучит его настоящий drum’n’bass сете, и понял, что Grooverider себя вновь нашел.
DJ Lee: Тот первый сет Grooverider в Blue Note был просто невероятный. Я слышал некоторые из треков, которые он играл раньше, но то, как он подобрал их для этого сета…
Fabio: Это была вечеринка Grooverider, ни больше ни меньше.
Photek: Grooverider был как Премьер Министр, руководил всем.
Doc Scott: В Blue Note он тогда отыграл самый лучший свой сет, который я когда-либо слышал от него в этих стенах.
Fabio: Мы были на полставки что ли, правда. Grooverider же «оккупировал» просто эту вечеринку. Он играл и играл, чуть ли не каждую неделю.
Doc Scott: Я очень хорошо помню, как Grooverider пришел и принес с собой «Metropolis» Adam F, и его этот взгляд я никогда не забуду. Я знал, сейчас будет нечто особенное…
Fabio: В тот вечер Grooverider сыграл впервые «Metropolis»…
Doc Scott: Он играл эту пластинку впервые, а ривайндов трека за вечер было 7 или 8.
Bailey: Если в лайнапе были в один вечер и Doc Scott и Grooverider, значит, вечер обещал быть крутым. Все знали, что они между собой соревнуются. Стараются превзойти друг друга. Они каждый раз вытягивали новые треки.
Fabio: Каждый тогда играл, чтобы впечатлить Goldie, сеты были для него. Ты просто не мог туда зайти, если у тебя не было самой свежей музыки. Нельзя было облажаться. Толпа бы сразу тебе дала понять об этом.
Goldie: Я звонил ди-джеям, накручивал эту пружину, говорил: «Короче, я блять хочу сегодня крутой музыки, понимаешь? ». Набирал их номера и проигрывал им в трубку 16 тактов какого-нибудь трека. И люди отвечали: «Здесь что блять происходит?» Ты кладешь трубку, а они думают «Опять он играет в свои гребанные игры?». Я типа «подождите, бля, вот будет воскресенье». «Ты говорил со Scotty?» «Нет еще». «А ты говорил с Lee? ». «Да, да. У него есть охрененные треки». «Да ладно? Что вообще и как? Расскажи?» «Нет, нет, нет. Жди, бля, воскресенья» Я слышал столько треков, что у меня едва не лопался череп.
Storm: Мы всегда делали что-то вроде ставок между ди-джеями «кто сегодня поставит самую странную пластинку? » или «Кто сыграет, именно тот самый трек, под который все сломя голову побегут к ди-джею спрашивать, как он называется?».
Marley Marl: Вечеринка стала настолько успешной, что приходилось приходить все раньше и раньше.
Storm: К 19:15 или к 19:30 клуб был уже набит битком, учитывая, что открывались мы в 19:00.
DJ Lee: В то время был расцвет raga jungle, и нам бы пришлось занимать второй танцпол. Когда же ты играл для людей в Blue Note, то всегда можно было удивляться, насколько восприимчивы эти люди. Я имею в виду то, что они все были как сегодняшние интернет «задроты». До сих пор не пойму, как половина посетителей знала о существовании этих треков. Приходили мысли: «Ты что, чувак, подслушал мой разговор по телефону с Ed Rush?» Они были настолько знающими, что могли по 30-секундному вступлению сказать, кто написал тот или иной трек.
Goldie: Ты мог разговаривать с Photek об определенном звуке удара в кунг-фу фильме и вот вступает следующая пластинка и ты уже обрываешь свой разговор. Никто не считает это невежливостью. Запросто можно было сказать: «О, да! Вот это оно! Послушай!
Grooverider: Vibe был совсем другим, по сравнению с Speed или Rage. Не поймите меня неправильно, на этих вечеринках всегда уважали музыку, которая звучала. Но они не смогли достичь такого же уровня, как это сделали Metalheadz в Blue Note. Весь вечер был только для музыки, только о ней. Ни о ком или ни о чем больше.
Marley Marl: Люди приезжали отовсюду в клуб. Были иностранцы. Некоторые думали, что это суперкрутой мегарэйв и внутри 3000 человек.
Grooverider: Максимум, что вмещал Blue Note – это 200.
Dillinja: Это было длинное вытянутое помещение. В ширину метров 15, в длину 50 метров. Совсем небольшое.
Marley Marl: Количество людей и низкие потолки словно были созданы для этого звука. Это очень важно. Музыка была написана довольно грамотно с технической точки зрения, поэтому и слушать ее надо было правильно.
Loxy: Звука было хоть отбавляй. Стояла Eskimo Noise саундсистема. Лучше звука в то время было просто не найти.
Cleveland Watkiss: Я еще в 70-е годы соприкоснулся с темой хороших акустических систем, тогда звук был целой наукой. И то, что стояло в клубе было наиболее близко именно к той аппаратуре. Габариты помещения подходили идеально для этого звука.
Bailey: По сути это было экспериментом. Goldie принес с собой опыт работы на лейбле Reinforced и теперь наследие нашло свое место на Metalheadz. Люди были очень особенными. Очень внимательно слушали. Как только музыка как-то едва менялась, толпа слышала это буквально и ревела. Это была аудитория, которая по-настоящему слушала. И дело было не в крутом дропе. Весь смысл был в создании глубокого звукового пейзажа.

Dillinja: Тогда в Blue Note было совсем мало MC. Была только строго музыка. И это было просто потрясающе. В то время на других вечеринках были сотни MC, которые без умолку трещали всю ночь напролет.
DJ Lee: Это всегда было проблемой: ты пытаешься сводить пластинки, а какой-то MC идиот бубнит без остановки и мешает тебе это делать.
Dillinja: Когда работал MC, то он дополнял музыку. Cleveland Watkiss тогда порой пел под наши пластинки.
Cleveland Watkiss: На первой вечеринке прошло полчаса от начала и я сказал Goldie: «Слушай, у меня микрофон в машине, хочешь возьму? ». Он ответил мне: «Не, не». Прошел час и он обратился ко мне: «Иди, давай, бери свой микрофон». Об остальном история умалчивает [смеется]
Grooverider: МС тогда немного иначе работали. Они скорее были ведущими вечера. И они не «выплевывали» из себя 1000 и одну рифму. Весь акцент делался на музыку.
Storm: Было очень смешно, Cleveland был немного напряжен, он говорил «Я не знаю, что мне говорить. Я никогда ничего подобного не делал до этого». Я думаю, в ходе этого всего он и развил свой стиль. Микрофон располагался у него на голове, и он мог стоять прямо в толпе. Любой мог поговорить с ним спокойно, ведь он стоял прямо перед вами. Он рассказывал истории, иногда шутил.
Justyce: С Cleveland все было иначе. Он привык петь, это сильно отличалось от того, к чему привыкли мы.
Loxy: Cleveland был джазовым певцом, поэтому его голос поверх этих битов вы вряд ли могли слышать где-то еще.
Goldie: Когда появился jungle, это оживило reggae и прочее с этой музыкой связанное, но все оставались MC. У них всегда была площадка. И я типа такой: «Ну, давай, давай. У этой музыки есть душа и тело. И здесь бля не нужен никакой MC чтобы рассказать нам об этом, музыка говорит сама за себя».
Peshay: MC всегда дополнял ту музыку, которая звучала и никогда не становился помехой.
Cleveland Watkiss: Justyce всегда был еще одним отличным MC. У него есть собственный стиль. Он обычно начинал, а я работал позднее в течение вечера.
Photek: Не то чтобы мы не любили MC. Но это было место, где их не было. Я говорю о том, что все слушали музыку очень внимательно. Нам ненужно было говорить о том, что происходит и как-то подбадривать. Это было святое место для продюсеров, чтобы услышать свою собственную музыку в сетах крутых ди-джеев.
Justyce: Музыка была настолько хорошей, что мне хотелось, самому от нее балдеть.
Cleveland Watkiss: Мне нравился этот момент и удивление, когда мы не знали, что происходит.
Justyce: Эта вечеринка была не для MC. На первом месте здесь всегда была музыка.
Dillinja: Там было полно продюсеров, людей, кто пришел послушать самую передовую drum’n’bass музыку. Source Direct там тоже были.
Goldie: Ну, конечно, бля, Source Direct. Они всегда заходили к нам и где-то постоянно прятались в углах.
Dillinja: Для меня Photek из самых уважаемых продюсеров всех времен.
Fabio: Photek – это гений, настоящий алхимик брейкбита.
Doc Scott: После этих вечеринок, я снова загорелся желанием вернуться в студию и продолжить работу над треками. Я догадывался, что люди захотят заполучить трек от Photek и все, но мне же самому хотелось создать что-то свое. С таким настроением я писал трек «Shadow Boxing».
Photek: По-моему впервые именно на этой вечеринке мы услышали как кто-то начал использовать фильтры на брейкбитах. Вроде это был Dillinja. Услышать низкочастотный фильтр на барабанах – это было нечто невероятное. Именно в этом клубе произошли несколько важнейших событий для всей электронной музыки.
Justyce: Чаще всего говорили про Dillinja. Lemon D. Photek. Но мне казалось, что именно Dillinja на шаг впереди остальных. У него было такое звучание, от которого двигались даже колонки. Ну, а этот его фирменный бас. Никто и сделать ничего тогда не мог аналогичного.
Ink: У Dillinja были такие треки, просто отвал башки.
Doc Scott: Для меня не было ощущения приятнее, чем обладать новым треком этого продюсера, зная при этом, что люди просто жаждут его услышать.
Dillinja: Я работал над треками целую неделю, потом отдавал их Fabio и Grooverider. В воскресенье я приходил послушать эти пластинки. Также я слушать и музыку от других продюсеров и вдохновлялся. Это было немного похоже на соревнование. И это мне нравилось. Было потрясающе.
Photek: Мы настолько хорошо знали треки друг у друга, что как только звучала чуть измененная версия какого-то трека, то мы это подмечали сразу.
Peshay: Если кто-то хотел услышать самые темные, крутейшие, прифанкованные треки, то впервые они звучали именно на этой вечеринке.
Loxy: Это стало именно тем местом, где звучали впервые самые экспериментальные и более глубокие треки. Ранние релизы на Prototype, Virus, God Looking, все это можно было услышать здесь.
Goldie: В воздухе витал запах ацетатных пластинок. Бля, им нужно было выпустить такой аромат [с французским акцентом] «Ах, Blue Note. Арромат ацетат» [смеется]

Ink: Если ты хочешь поговорить на тему нарезания дабплейтов, то говорить стоит об одном месте – оно называется Music House.
Randall: Это место стало домом для ди-джеев, туда приходили все без исключения. Мы там зависали, болтали о музыке, нарезали пластинки и слушали новые треки.
Ink: Это было словно центральная нервная система музыкального движения.
Fabio: Святой Грааль нарезания пластинок.
Grooverider: Music House стал лучшим местом для встреч. Он был клубом для общения. Там были люди, которые должны были там быть. Туда также заходили рэйверы, которые хотели посмотреть на ди-джеев.
Photek: За порогом Music House стояла настоящая очередь из продюсеров. Если же ты не был в этой тусовке, то это можно сравнить с получением награды Grammy.
Bailey: Обычным сценарием было ждать месяцами, пока кто-либо давал тебе свой трек. Ты получал DAT кассету и отправлялся в Music House. Там именитые ди-джеи, по рангу более крутые, краем уха слышали, что нарезаешь ты, подзывали и задавали вопрос продюсеру «Зачем тебе нарезать это дабплейт?». И ты сразу же понимал, что они собираются нарезать тоже самое.

Ink: Там были люди постоянно с телефонами, они хотели заполучить фрагмент того или иного трека.
Storm: Я приходила в Music House раньше, чем все остальные. [смеется] Когда вас двое, как Kemistry & Storm, один из вас стоит и болтает, другой же из вас нарезает пластинку. У нас было все продумано [смеется]
Doc Scott: We were so childish. Я помню как-то попросил Paul, работавшего в Music House нарезать мне пластинку в конце рабочего дня, после того как все ушли. Я сказал, чтобы он нарезал ее последней, чтобы никто не смог ее услышать. На следующее утро я пришел и забрал ее [смеется] Мы вели себя как дети.
Photek: Это было настоящее тайное сообщество. Все было по-серьезному. Настоящий сговор. Решалось кому можно, кому нет. Одобряли и допускали к участию. Это вам не шутки [смеется]
Fabio: Music House стал тем местом, куда ди-джеи приходили не просто нарезать пластинки, а втихаря проворачивать свои делишки. Трюк был в том, что мы приходили поздно ночью, когда никого не было. И в 3 ночи там были люди.
Photek: Каждый продюсер пытался нарезать пластинку в Music House, и получалось так, что любой мог подслушать. Я быстро сообразил и начал нарезать в студии Metropolis. Делалось это так, отдаешь Stuart Hakes DAT кассету, он нарезает, а утром ты забираешь пластинку. Или если у тебя было много материала, который нужно было записать, то ты оставался там. Выделялась отдельная комната. Ты платил за эту привилегию, но это того стоило.

Goldie: Я заходил Metropolis, и мы работали со Stuart в очень странное время суток.
Fabio: Мы разузнали, что звукоинженеры работали еще и в студии Copymasters, весь день они нарезали попсовые треки, а ночью приходили мы, платили им и они работали для нас. Вот так вот. Это было настоящим безумием.
Doc Scott: Я абсолютно уверен, что копия трека «Metropolis», которая была у Goldie, была нарезана или в Masterpiece или в Copymasters или где-то еще. Я помню, когда он ставил эту пластинку. Я думал про себя: «О, боже, да это же одна из тех копий».
Grooverider: Это же часть нашей работы, не так ли? Тебе проходится тратить на это свое время.

Justyce: Ночь, когда вернулся Peshay, была незабываемой.
Photek: Peshay долгое время болел.
Peshay: Я лежал в больнице где-то полтора года. Но где-то к 1995 году я почувствовал себя лучше и Goldie спросил меня, хочу ли я отыграть сет по возвращению.
Fabio: Это была невероятная ночь, когда вернулся Peshay.
Peshay: В то время я очень много общался с Photek, мы подружились. За две недели он записал 8 треков, и все они были просто фантастическими.
Photek: Каждый записал по отдельному треку для него.
Fabio: Peshay отсутствовал долгое время. И он вернулся в стан Metalheadz. Он тогда притащил с собой целую кучу дабплейтов с треками Photek и других тогда мало известных продюсеров. Тогда было непросто отыграть 1.5 часовой сет из неизвестного никому материала. Goldie только мог так делать, и мы от него ждали такого сета.
Doc Scott: Это был особенный вечер.
DJ Lee: В тот вечер, когда вернулся Peshay, все пришли в клуб. ВСЕ!
Photek: Это был самый невероятный сет от ди-джея, который мне приходилось когда-либо слышать.
Fabio: Это был один из лучших сетов за все время для меня. И для каждого, кто был в тот вечер там. Мы все уходили в раздумьях: «Ух ты, нам нужно переосмыслить то чем мы занимаемся. Нам нужно найти новое, где можно нарезать пластинки».

Ink: Были еще вечеринки, на которых играл почти всю ночь Loxy. Он же и заканчивал их.
DJ Lee: На вечер были заявлены три или четыре ди-джея. Были и ди-джеи на разогреве, как например Loxy.
Ink: Но порой удавалось и заполучить время в середине вечеринки [смеется]
Loxy: Я приходил и играл сет в самом начале и когда DJ болел или не мог, тогда я спасал положение. Насколько я помню, что я был единственным ди-джеем, кому посчастливилось отыграть полностью вечер в Blue Note.
Storm: Для меня лично, самой особенной вечеринкой стала та, когда альбом Goldie «Timeless» стал признан «золотым». Он раздал по копии мне с Kemi, Doc Scott и Grooverider тоже получили по экземпляру. Для меня это было очень трогательно. Вот наш парень добился успеха.
Fabio: Goldie в то время был восходящей звездой танцевальной музыки. Все тогда, кто имел отношение к некоммерческой музыке, знали, что он звезда.

Photek: В тот момент drum’n’bass был в моде и поэтому в клуб приезжали многие знаменитости. Я помню как встретил там впервые Carl Craig. Renaat с лейбла R&S Records. Настоящие «отцы» электронной музыки. А потом уже появились Björk и David Bowie.
Cleveland Watkiss: Там можно было увидеть таких знаменитостей, что ты и глазам своим не мог поверить.
Loxy: Lauryn Hill.
Fabio: Boy George.
Loxy: Kate Moss.
Grooverider: Robbie Williams.
Doc Scott: Noel Gallagher.
Bailey: Scary Spice.
Grooverider: Я как-то играл, поднимаю глаза и вижу Mel B.
Storm: Судя по всему Goldie тогда уделял внимание Björk, она пришла, поужинала и потом отправилась вниз, в клуб.

Goldie: Да дело было вовсе не в знаменитостях. Но в какой-то момент ты понимаешь, что это за люди, которые приходят к тебе. Но внутри клуба, они вели себя абсолютно естественно. Как нормальные люди. Посетители смотрели на них типа «А? Да? И что?»
Storm: Я помню, как играл Dillinja и какой-то парень упал на колени и стал кланяться. И он смотрел на него, мол «парень, вставай давай!» [смеется] Еще я вспоминаю, как люди, пришедшие с David Bowie говорили: «О, нет. Мы не позволим ему пойти на танцпол». Мы им отвечали: «Да некому нет дело до вашего David Bowie». Люди тогда запросто могли сказать: «Я танцевал в прошлый раз рядом с David Bowie». Но если бы вошел сейчас Dillinja, то они бы закричали: «О, боже. Это же сам Dillinja!» или «Это же Photek!». У нас были свои звезды.
Bailey: Это было олицетворением британской некоммерческой музыки. Ничего подобного небыло. Сравнивать было не с чем. Самое передовое звучание, самое экспериментальное.
Fabio: Если ты посмотришь на каталог релизов лейбла, то большинство самых легендарных из них было записано во время существования той вечеринки в клубе Blue Note.
Cleveland Watkiss: Все элементы складывались в один пазл. Правильный клуб, drum’n’bass музыка, которая сама говорила за себя, и все те ди-джеи, которые становились все более и более популярными.
Fabio: Было ощущение новизны. Нельзя недооценивать, насколько это было волнительно. У нас было то, о чем мы раньше и подумать не могли.
Photek: Были клубы, куда приходили люди и слушали новую музыку, и это было сообществом. В Лос-Анджелесе есть SMOG или Low End Theory, они эпицентр творческой мысли. Но в нынешнее время показать что-то новое гораздо тяжелее, чем раньше. Тогда мы по-настоящему прокладывали новые пути. Тогда прогресс позволял использовать совершенное оборудование, но главным критерием твоего допуска ко всему – была творческая оригинальность. Не знаю, когда это снова произойдет. Но уверен, это случится. Хотя представить, что это в итоге будет, я не могу.
Goldie: Все самые глобальные проблемы в моей жизни от непонимания. Отказ моей матери от меня и непонимание другими людьми. И для меня Blue Note стал чем-то вроде семьи, которую я так мечтал увидеть каждую неделю.
Storm: Ты стоишь в клубе, улыбаясь и каждую неделю думаешь: «Ух ты, посмотри, что у нас в итоге получилось. Мы стали той самой семьей, которую хотел создать Goldie».

Fabio: Это было очень напряженное время для меня, самый жесткий график выступлений в клубе за все время, в тот момент мне было 27. Ты выходил в полночь оттуда, и такое ощущение было, что все, конец пришел этому миру. Измотанный, помятый.
Storm: Это было… ты никогда не хотел, чтобы вечеринка заканчивалась.
Goldie: В какой-то момент Eddie Piller пришлось продать заведение, он был владельцем. Он сказал, что вышестоящие инстанции закрывают клуб. У нас не было шансов отстоять этот спор.
DJ Lee: Наверное, это было даже к лучшему. Если бы все продолжалось, то со временем бы запал истощился. Не следовало продолжать все с такой же интенсивностью. Поэтому место и обрело статус легендарного.
Storm: Мне кажется, это было самое невероятное ощущение, которое у нас когда-либо было. Я говорю о том, что нам удалось воссоздать нечто похожее в других местах, и мы продолжали проводить вечеринки в Лондоне на протяжении многих лет, но повторить все с точностью мы уже не могли. Мне кажется, что мы с Kemi впервые всплакнули тогда, ну вы понимаете?
Justyce: Когда слушаешь миксы на кассетах, ты можешь уловить частицу всего действа, но не целиком. Там просто нужно было оказаться.
DJ Lee: Я избегаю всяких клише, но это одно из заведений, где просто нужно было быть.
Goldie: Знаешь, я иногда чувствую запах того места. Я бля его реально чувствую. Такой солоноватый, как кобальт. Или как пахнет опаленная древесина. Ну, ты понимаешь? [смеется] Правда, как слегка обгоревшая деревяшка.
Doc Scott: Клуб Blue Note – стал одной из главных причин, почему drum’n’bass стал известен зарубежом. Многие приезжали из Европы, Америки, Японии. Многие из этих людей могли и не слышать эту музыку до этого момента, но они знали, что в этот клуб стоит пойти. Я до сих пор встречаю людей, которые говорят, что ходили туда из-за того, что слышали о клубе.
Storm: Я до сих путешествую по миру и люди мне говорят «Бог ты мой, я ведь ходил в Blue Note».
Marley Marl: Я объездил полмира и все благодаря этой вечеринке.
Doc Scott: Меня приглашали многие люди из San Diego или Auckland или откуда-то еще, которые посещали те самые вечеринки. Благодаря клубу Blue Note drum’n’bass стал доступен и известен самым разным людям. Наряду с другими вечеринками, эта музыка вышла из разряда только британского явления.

Goldie: Знаешь, когда я был там, я думал: «Что будет лет так через 20, кто-нибудь вспомнит ли о происходящем сейчас? ». Иногда на танцполе становилось совсем тихо, и только шипела пластинка. Я думал тогда: «А каким оно все будет, когда ты вспомнишь снова об этом? Я всегда думал об этом. Имеет ли это смысл? Как смещение какое-то происходит, сейчас я говорю о прошлом, находясь здесь. Я вспоминаю, как было раньше»